ТАМЕРИ - ЗЕМЛЯ ВОЗЛЮБЛЕННАЯ...

ИЗ СЕРИИ "ЕВРОПЕЙСКИЕ ИСТОРИИ И ИЖЕ С НИМИ"

(Другу моему Константину посвящается...)

Тамери - это не географическое место. Это - состояние души.
Душа - это птица БА, а тело - это ХАТ, рыба. Сердце наше -
"сосуд деяний".
Наш гид вполне владел материалом. Его можно было слушать,
открыв рот, не боясь мух, которые могут в него залететь.
Оно того стоило!.
Но мой "сосуд деяний" подустал. И я замедлила шаг. Решила
немного отдохнуть, укрытая древней тенью. Тенью, которая па-
дала на божественных фараонов.
Я сидела на тёплых камнях в какой-то полудрёме. Я знала, что
экскурсия наша без меня не уедет и мимо меня, на обратном
пути, не пройдёт.
Я была спокойна.
Сидела и мечтала. О Рамзесе, о Тутанхамоне.
Помяни, говорят, к ночи - не замедлит явиться!
Идет, смотрю, симпатичный такой Рамзес. Метра под два ростом.
Драбина эдакая, как говорят поляки. Лестница!
А мне снизу кажется, что лестница в небо. Путь наверх!
Подошел. Встал поодаль. Красивый, черноволосый, статный.
Но что-то в нем было такое, что трудно объяснить.
Растерянность, что ли?
Он вертел в руках фотоаппарат, и не решался обратиться ко мне
с обычной просьбой всех туристов "щёлкнуть" его "на фоне"...
Он боялся помешать моему отдыху.
Не часто встретишь человека, обладающего таким тактом. Я ценю
в людях это качество.
Если я вижу человека застенчивого, нуждающегося в услуге или
помощи, стараюсь не заставлять его просить. Знаю, что для неко-
торых - это бальзам на раны. Хлебом не корми - дай помучить другое
человеческое существо. Хоть чем!!!
Я заслонила глаза ладонью и спросила - вас сфотографировать?
Будьте любезны, обрадовался он. Я думал, вы спите, и не решился
обратиться с просьбой.
Я стала его фотографировать. Этими фото можно будет заполнить
целый альбом.
Он упомянул, что приехал в Гизы на машине, и я сказала нашему ги-
ду, что доберусь до отеля со своим московским знакомым.
Мы шли по дороге к парковке.
Возвращаться в Каир не хотелось.
И мы длили и длили эти мгновения нашего единения.
Мы были в пустыне.
Всё было так таинственно, так торжественно.
Тени умерших египтян, постоянно тревожимые живыми, будто реяли
в воздухе.
Они словно просили нас о чём-то. Какую-то плату за нарушенный по-
кой. А, может быть, им было просто скучно?
Мы молчали.
Мой спутник шел, слегка поглаживая левую половину груди.
Слабое сердце - подумала я.
Два слабых человеческих сердца в земле возлюбленной.
Он рассказал мне историю своей трепетной, детской любви.
Он любил, любил беззаветно, мало того, он был ВЛЮБЛЕН!
Но он был всего лишь мужчиной со слабым, мужским сердцем.
Она была далеко. В заснеженной Москве. А я была рядом.
Мужчина и женщина в пустыне. Две песчинки, затерянные во времени
и пространстве.
Мы пили воду из пластиковых бутылок и ели зёрнышки граната, который
он разбил о камень.
Гранатовый сок попал на его голубую рубашку, и в области сердца
расплылось мареновое пятно. Будто сердце ранила стрела или пуля.
Сердце, пронзённое стрелой!!!
Он шёл, стараясь не наступать на мою тень.
А я попросила его остановиться, и пошла по его тени от стоп к голове.
Не шевелись, сказала я. Но можешь подать сигнал, если будет очень
плохо, или очень хорошо.
Я шла вверх - он молчал. Шаг, другой, третий. И вдруг я услышала -
остановись! Подожди!
Тебе плохо или хорошо? - спросила я.
Мне хорошо. Мне так хорошо, как давно уже не было.
Я встала на камень. Он подошел, и я обняла его...
Уже не он, а я возвышалась над ним. Я стала его лестницей. Лестницей
в небо. Небо падших.
Поцелуи были горячими, терпкими от гранатового сока, торопливыми...
Мы добрались до Каира на его машине. Молчали...
Жалели мы о том, что случилось? Думаю - нет!
У каждого из нас будет теперь своя "египетская" ночь...
В Каире мы жили в разных отелях. Обменялись московскими телефона-
ми. Но оба знали, что никогда не воспользуемся ими...
Всё было возможно лишь здесь - в возлюбленной земле Тамери, которая
и географическим местом не является, а лишь состоянием души...