Страдания молодого Богачека

Именно так назывался старый фильм шедший в прокате
лет тридцать пять назад.
Название нравилось мне чрезвычайно и врезалось в па -
мять на всю жизнь...
Молодой автор обрушился на мою седую голову, как оче -
редной изыск французской лаборатории Гарнье, но не ук-
расил моих седин, а лишь добавил голове моей многост -
радальной лишней мигрени.
Был он мил, красив даже. Темные волосы приятного оттен-
ка, застенчивый взгляд за стеклами очков, ямочка на под -
бородке. Глубокая. До нее хотелось дотронуться и нажать,
как на кнопку дверного звонка.
Про рот я говорить не буду. Описание этого чувственного ук-
рашения может завести мою фантазию далеко. Значитель-
но дальше, чем позволяют отношения имеющие место быть.
Автор, автор. Что сказать об авторе, как об авторе?
Пишет. С душой пишет. Вкладывает в написанное себя, но...
Строптив и борется за каждую букву, каждое слово, исправляемое мной.
Зачем? Всё очень просто. Он еще думает - раз Гарнье, значит верх совершенства, а раз автор, стало быть писатель.
Ан, нет! Не тут-то было.
Я гублю дело своей деликатностью. Боюсь поранить нежную
душу, видите ли.
Душа, разумеется, у этого толстолобого, породистого щенка
имеется. Но запрятана так глубого, что нужно очень
постараться, чтобы она, извлеченная на свет Божий, засияла всеми гранями, если таковые имеются в наличие.
Имеются, имеются, не сомневайтесь. Но придется перелопатить
ни одну тонну песка и гравия, чтобы - вот оно, наконец-то!
Да и не все зависит от меня одной.
Встретила я недавно даму знакомую.
Серьезную. Грозную даже. Профессионала высочайшего класса.
Была дама критиком. Критиком литературным. Великолепным.
Отличалась деликатностью и осторожностью. Но не пропускала
ни малейшей ошибки публикантов.
Я часто думаю, помнил бы кто-нибудь о Сент-Бёве, не страдай
он анурезом.
Гюго и Сент-Бёв.
Моцарт и Сальери.
Чайковский и Пахульский.
Да, да, всё это звенья одной цепи или двух, тесно переплетенных.
Так вот. О чём это, бишь, я.
Моя знакомая была дамой худой до чрезвычайности. И пополнеть
мечтала страстно.
Я достала ей безотказный рецепт, испытанный на себе и разнесший мою фигурку до вида безобразного "жирного шарика" . Кто не пом нит такого "чуда" у Эсы де Кейроша?
Дама была мне чрезвычайно признательно. Ну, а я не приминула
воспользоваться представившейся возможностью. Я попросила
даму не метать стрел в моего "Себастьяна". Моего автора юного.
Пусть, дескать, посовершенствуется. А то отобьем ему охоту
писать, а вдруг там какой-нибудь Куэльо прорежется. Локти ведь потом обкусаем. Ты мне, я тебе.
Ладно, говорит дама.
Пусть пишет, но пусть учится не только писать, но и удар
держать. Мужчина, чай. Мужчина?
Дама посмотрела на меня через лорнет.
Мужчина, храбро ответила я, тряхнув седой копной.
Тогда пусть берет в руку дубину. Вон как своих персонажей вооружил.
Нет, возражаю я. Дубина не подойдет. Уж слишком созвучна
будет с предметами другого молодого автора. Вложи в его протянутую
руку что-то более изящное и пристойное в данных декорациях.
Пристойное?
Ну, тогда кастет. Подойдет?
Вполне, просияла я. Скромненько и со вкусом.
Вот только где раздобыть-то сей предмет?
Дама вздохнула и из недр своей огромной сумки извлекла
требуемый предмет, украшенный её монограммой.
Возьмите на время.
Я затолкала кастет на самое дно своей не менее огромной
сумки, мы расцеловались, не касаясь друг друга, и расстались до поры.
Ей рецепт. Мне кастет. Баш на баш.
Теперь дело за Богачеком, автором моим молодым.
Ибо чувственный рот не спасет его от нападок суровых
критиков обоего пола.
И никуда не денешься от суровых, но справедливых слов -
Учиться надо!!!
Языком владеть - это искусство! Это НАУКА, в конце концов!
У нее законы свои!!!
А действие без знания закона, это, извините - суд Линча!!!