ОН,ОНА ИЛИ РАССВЕТ НА ДВОИХ

Тают угли в золе,

как огарок свечи.

Полпланеты-

в заре.

Полпланеты -

В ночи.



Жизнь летит,как шоссе,

от любви до любви..

Полпланеты-

в росе.

Полпланеты-

в крови--



Я кидаюсь к мечте,

а догнать не могу.

Полпланеты-

в дожде.

Полпланеты-

в снегу.



Я за отблеск в окне

благодарен судьбе..

Полпланеты-

во мне.

Остальное-

в тебе.





ГАД (вместо эпиграфа)



Так Она назвала Его однажды. Гад. Вот так. Вдруг.

Совсем рядом, но там, где не ухватишь - примерно в области левой подколенной впадины - Он чувствовал: Она права. Права необъяснимой женской правдой, которую его мужская природа не могла принять безоговорочно.

Он закрылся правым локтевым сгибом...и сделал совсем легкое движение-

толчок локтем.

Рептилия, - сказал Он себе.

И правый локтевой удовлетворенно припечатал: утверждаю.

Гад - эхом вторила левая подколенная впадина.

Гад...Рептилия...Змей...

Он родился в феврале, под знаком воздуха. Воздушный змей. Он был таким же трудноуловимым и труднопостижимым.

Иногда он приближался к земле и продвигался, повторяя ее контуры медленно, будто утратив силу. Он сам как бы шел в руки, лаская их, еще не коснувшись. Он, будто юноша, , который, заскочив на ходу в автобус, с точностью снайпера отыскивал наполненные до краев грустью глаза девушки, - глаза, отчаянно готовые расплакаться - и вдруг - ошеломляюще внезапно - дарил ей тюльпан. Тюльпан,- удивительно весенний и радостный.

Он подарил ей тюльпан.

Он дал ей тепло.

И, подобно воздушному змею, также вдруг-ошеломляюще внезапно - взмывал, наполнив свои паруса...

Любил ли Он женщин?

Или ... себя - в них?



''Он и она, или рассвет на двоих''.



Он держал ее руки в своих, и говорил ей о том, как он ее любит. Как они будут жить, и жить счастливо, в своем собственном доме, с ватагой, именно ватагой, маленьких ребятишек. Как он готов целовать ее, носить на руках, служить ей. Он заглядывал ей в глаза, пытаясь прочитать, что она обо всем этом думает.

Она тоже смотрела в его глаза: в них отражалось голубое небо и что-то еще, но она не верила этим глазам...

Она по-женски, душою, чувствовала, что этого не будет, что все закончится, так и не начавшись. Талант, а он был и вправду талантлив, нуждался в защите, в женской защите, как ни странно, а она не могла быть этой защитой, потомучто устала ею быть.

Да, тот, кто ее знал, мог с уверенностью сказать, что ее не остановит в жизни ничего. Если она примет решение, сделает - во что бы то ни стало. Да, она готова совершить сумасшедший поступок, если ее ребенку будет угрожать беда, но ребенку, а не мужчине, да к тому же еще и любимому ею. Не входит он в эту ее категорию риска. Ради него она не пойдет на все жертвы, а, это означает, что она все-таки не любит его. Все - решение принято.

Как же все в жизни непросто: с одной стороны, вроде все понятно и хорошо, с другой - запутанно и сложно. Так рассуждала она...

Они сидели в кровати, обнявшись, и смотрели в окно, два таких близких и таких далеких человека. Там, за окном пробуждался рассвет, и она знала, что Он уйдет, и она его больше не увидит, что решение принято, и Он вычеркнут из ее жизни. И утро, как морской прибой смоет краски ночи, смоет, горечь утраты, еще горящие поцелуи и обещания, которым не суждено сбыться.

...''Какое прекрасное сегодня утро'',- он мысленно благодарил бога за то, что сегодняшняя ночь была. Рядом находилась та женщина, ради которой он готов отдать жизнь, и это не красивые слова, он бы сделал это, попроси она. Но она не просила, и от этого он тоже был счастлив, счастлив просто жить, счастлив целовать ее волосы, ее грудь, быть с ней, - она так прекрасно смеется, у нее такая чудесная улыбка, лукавая, и в тоже время притягательно манящая.

Какой сегодня замечательный рассвет, думал он, жизнь прекрасна и продолжается, я сделаю все, чтобы она была счастлива, нет, чтобы мы были счастливы. Мне повезло, я выиграл замечательный лотерейный билет в жизни! Так счастлив я не был давно...

От волны счастья, вдруг внезапно захлестнувшей его, он почувствовал, всепоглощающую нежность и благодарность этой женщине, которая смогла пробудить в нем умершее чувство любви. Он обнял и нежно поцеловал ее в закрытые глаза, потом в переносицу, опять в глаза и шею. Ее дрожь, сказала ему о многом, и он улыбнулся улыбкой счастливого ребенка.

...''Как же так получается'',- в это время думала она, ведь мне хорошо с ним, но рассудок, будь проклят этот рассудок, говорит мне обратное. Как красиво он написал мой портрет, сколько души вложил, я на нем, как живая. Вот именно, как живая, а жива ли я? И чего я все-таки хочу? Быть с ним, или никогда его не видеть больше?

Чего я хочу? Я хочу, наверное, любви, обожания, широкой мужской спины, как это ни банально звучит, и покоя: Как я хочу покоя! На минуту выключится из этого бешенного темпа жизни, остановиться и не бежать на работу, домой, в школу, в магазин, в парикмахерскую, к подруге: Проснуться, как в сериале, в большой красивой кровати и знать, что я не должна, вскочить и в бешеном темпе собираться, повинуясь инстинктам, которые выработались годами: из спальни, маленькой и темной - в ванную, тоже маленькую, из ванной - в столовую, тоже маленькую: Кто строит эти ужасные дома? Почему все в них такое маленькое, на кого они рассчитаны? Наверное, на карликов! Нет, все не так!

Томно потянуться, не спеша шагнуть в теплые тапочки и медленно прошествовать в ванную, а там прислуга уже приготовила воду, и в ней плавают эти красивые разноцветные пенные пузырьки. Медленно погрузиться в ''Джакузи'' и не торопясь никуда - лежать, лежать, лежать до одурения, пока не захочется встать и пойти в гостиную завтракать. Да, ведь он, завтрак, может быть поздним, или третьим, не знаю как правильно. И сок, большой стакан прохладного сока, как он скрасит первые минуты, после горячей ванны!...

И вот в пеньюаре, прозрачном, как эти голубые облака, красивая до невозможности, я вхожу в гостиную, а там за столом, уже сидит мужчина в красивом бархатном халате, с хорошей прической и лучезарной улыбкой Пирса Броснана. ''Доброе утро, дорогая'',- это он мне, а я ему - ''Доброе утро, дорогой!'' Шик!

Он смотрел на нее с обожанием - она улыбалась, ему очень нравилась эта улыбка, она говорила ему- ''Я любим'',- он думал, что покорил ее, ее - свою любовь, и жизнь, расписанная на 100 лет вперед будет удивительным романом их любви...

...Торопливый рассвет, все больше и больше поедал, темноту ночи, молчание, как продолжение любви и нежности, зазвенело на высокой струне оголенных чувств и рассыпалось в неизбежное - пора! Пора было вставать, собираться в путь, который есть жизнь.

''Желаю тебе найти в себе самом то, что ищешь'', - подумала она, - ''И пусть тебе будет ...да просто будет хорошо''. Она встала с помятой постели и шагнула в жизнь, в свою жизнь, жизнь без него...



''Сильная женщина''

Она сидела, подперев голову руками, и устало смотрела в окно. За окном в тихом вальсе ночного города летели снежинки. Медленно, словно во сне, они кружились и подхватываемые невидимым кукловодом быстро исчезали во тьме.

Вот и все, вот и все, мысленно повторяла она, но от этого на душе не становилось спокойнее, а главное легче. Вот и все! Монотонность мыслей не пугала, а раздражала, как заезженная пластинка, голос повторял - вот и все, вот и все. Сколько можно? А сколько нужно столько и можно...

Хорошо быть мужчиной, вдруг подумала она, он сейчас, выпил бы грамм 100-200 водки и проблемы ушли бы из его сознания или хотя бы притупились настолько, что с этим можно было бы жить... Вот и все, вот и все...

А что все? Жизнь остановилась? Нет! Я такая же, сижу живая, ручки ножки есть и работают, голова, вроде тоже на месте. Вот и все, вот и все: Вот заладила. Что - все?...

На самом деле, где то в груди, уже стал сворачиваться шарик, который, так не вовремя подступает к горлу, который яко бы без причины, наворачивает слезы на глаза, и душит тебя, останавливает твое сердце, когда ты переживаешь: Она не позволяла ему победить себя, она была рассудительная и сильная женщина, но он все время ускользал из ее цепкого внимания и норовил, заставить ее расплакаться, причем расплакаться сильно с надрывом, чтобы из груди ушел этот холод пустоты и принятия не правильного решения...

Нет, я сильная, - говорила она ему, нет, я справлюсь, я и раньше справлялась, а теперь я взрослая, и мне будет легче... Да, так мне будет легче...

Но это было сознание, а сердце, загнанное глубоко, куда то ниже желудка и там громко и отчаянно стукавшее, говорило, вернее, шептало, нет, хочу, хочу, хочу его оставить... Трудно бороться с природой. Женщина, это в первую очередь, все-таки, - мать, а потом уже все остальное, и вот эта мать, до боли, до умопомрачения не хотела, делать, то, что делают миллионы женщин на Земле каждый божий день, - аборт.

Она знала, что это неправильно, и что все должно было быть не так, что ребенок должен быть желанным и любимым, и что ни у кого даже в мыслях не должно было возникать желания его убить... Но жизнь, ее жизнь, вернее не жизнь, а жизненный опыт говорил о другом:

Как ты справишься со всем этим? Тебе это надо, ведь тебе не 16 лет, у ребенка не будет отца, зачем, ради чего, все это?

Вот и все, вот и все, опять заиграла пластинка... У окна, за рабочим столом сидела женщина, положив свою красивую голову на руки и не мигая смотрела на снежинки, которые пролетали мимо ее окна и пропадали где то в ночи, словно умирая ... Вот и все.