Бочка любви

Я сидела на своей любви, как на пороховой бочке.
Ещё немного, и она разорвала бы меня на куски,
развеся эти жалкие останки бренной плоти и истер-
занной души, по ветвям окрестных деревьев.
И я стала чуть-чуть развинчивать клапан, который
намертво сдерживал во мне это жуткое давление.
Силы мои иссякали.
Я стала походить на ощипанную курицу или облез-
лую кошку, или на обеих сразу.
Изредка смотрясь в зеркало, я вопрошала - ну и что
ты с собой делаешь, красавица?
И кому всё это нужно?
Уж точно не предмету твоего вожделения!
От такого пугала можно только бежать, крепко за-
жмурив глаза.
До чего довела себя?
Стихи она пишет до голубого изумления, песни, а
петь их будет кто-то другой!
Так не уважать себя, так не любить!?
Это еще умудриться нужно.
Даже инстинкт самосохранения уже не работает.
Нет, девушка, "пора, пора, мне быть умней..."
Но с какой стороны браться за дело, я уже не знала.
Я уже потеряла "кураж".
Думай, крокодил, думай!
Неси себя в люди - пусть тебя научат!
Куда деваться - понесла...
Ну, не так прямо, на блюдо вывалила и на стол пода-
ла, а стала описывать свои чувства, тайны, так сказать,
сокровенные, в маленьких рассказах, и читать их близ-
ким людям и друзьям.
Друзья мои - люди ушлые, и сразу отделили овец от
козлищ, а зёрна от плевел.
Кое-кто еще наивно спрашивал - "who is who?"
Но потом разобрались, и стали так аккуратненько со-
веты давать.
Все мы вышли из Страны Советов, и это у нас в крови,
хоть и разбросала нас жизнь по всему миру.
Наслушалась я!
Один приятель говорит - и не затевайся! Будешь каз-
нить себя всю оставшуюся жизнь.
Сохрани, дескать, достоинство.
Какое достоинство?
Где оно?
Я уже забыла, как оно выглядит!
Другой, врач из Израиля, не согласен с оппонентом ко-
ренным образом.
Лучше жалеть о том, что сделала, чем о том, чего не сде-
лала.
Можно обговорить с тобой одну маленькую, пикантную
деталь? Без обид?
Можно, говорю - что уж.
На теле не должно быть ни одного волоса. Поняла?
Ни одного! Нигде!
Так и нет, говорю.
Ну, тогда, продолжает, ты готова.
Нет, ору я.
Какое там?
Я всё забыла, я буду ошибаться.
Нет, отвечает мой оптимистически настроенный приятель.
Ошибаться ты не будешь. А страшно будет только первые
пару минут.
Третий, подходит к делу не менее серьезно.
Он учит меня с чего начать.
Подойди, говорит, и проведи по его губам пальчиком.
Если пальчик поцелует - действуй дальше.
Подушечками пальцев погладь его губы и кончик языка.
А дальше, спрашиваю я, затаив дыхание.
А дальше, я тебе в следующий раз расскажу.
Ты это пока отработай и доведи до совершенства.
Отработала.
Довела.
Но страх меня одолевает по-прежнему.
Тогда вступает в игру "тяжелая артиллерия" - тоже израильский врач.
Психотерапевт.
Он говорит мне такое, что я просто падаю, как с куста.
У тебя, говорит, милая, комплексы.
Твой застарелый страх так и не даст тебе подойти к мужчине.
Не бойся - подойди к женщине!
Выбравшись из-под куста, и вправив глаза в орбиты, я стала уточнять детали.
К какой женщине, и где её, эту женщину, взять.
Ну, это твои проблемы, отвечает мой ушлый друг.
Думай.
Я думаю!
Так ничего и не придумав, я снова начинаю вопрошать друзей.
И вот, один мой друг, рассказывает мне удивительнейшую
историю.
Знала я его не один год, но и не предполагала, что в его
гру-
ди бушует такое пламя, такие кипят страсти.
Просто на волне моих безумных чувств и его всплыли.
Не менее безумные, скажу я вам.
В четырнадцать мой друг полюбил женщину тридцати лет.
Замужнюю.
Именно, полюбил, а не влюбился. Я не оговорилась.
И она ему ответила.
Как и что там было, я даже не могу себе представить.
Но, видимо, это было прекрасно.
Для моего друга эта любовь осталась единственной любовью
всей его жизни.
Трепетной, нежной и всепоглощающей.
И было всё там так непросто, хоть и нелепо.
Обо всём узнал муж, грозный муж. И пригрозил убить этого
ребёнка.
И ребёнок пошёл, пошёл, чтобы его убили у неё на глазах.
Он и не желал лучшей участи.
Его не убили.
Через год они расстались.
Но он говорит, что изо всего его существования только этот
год и заслуживает гордого имени - Жизнь!
Тебе Бог дал, говорит он.
Что тут думать-то?
Думать я привыкла. Без этого я не могу.
Но знаю точно - пожертвовала бы всеми "радостями", отпущенного мне существования за год, за месяц, за день, да за
минуту жизни, жизни рядом с моей любовью...